Январь 2015, Кашира
Далеко не каждая рождественская история вызовет умиление, уж поверьте: суета, покупки, подарки… где тут за всем уследить. Оттого случается много мерзостей.
Зима в том году долго не наступала, а потом за одну ночь весь город засыпало снегом. Люди брали лопаты и расчищали тропинки, ведущие ко входным дверям, специальные машины разгребали завалы на дорогах. И только во дворе дома престарелых снег лежал нетронутый.
Это заведение располагалось в особняке, построенном по проекту неизвестного архитектора, который питал нежные чувства к псевдоготике и церковной архитектуре Средневековья, но был вынужден соизмерять свои желания с финансовыми возможностями заказчика, а потом началась война и здание пришлось достраивать кое-как. В итоге стрельчатые окна упростили до прямоугольников, башни урезали, винтовые лестницы раскрутили. И хотя даже от статуй святых над входом пришлось отказаться, всё же было что-то такое в этом строении, что невольно представлялся в палисаднике оставленный рыцарем конь и казалось, вот-вот послышится романс из зарослей шиповника под окнами.
После войны осиротевший особняк передали местной школе. Вы, наверное, спросите, как в этих узких кельях, где теперь теснится по две покинутых всеми старухи, размещались в своё время целые классы по тридцать человек? На самом деле занятия с самого начала проводили в коридорах, а каморки уже тогда занимали бесчисленные приживалки директора школы и учителя, вышедшие на пенсию.
Двадцать лет продолжалось это нездоровое соседство. Старухи звали детей внучатами и эксплуатировали по полной программе, посылая на переменах за покупками в табачную лавку и за вином. Иногда прямо во время занятий мимо детей проносили тело очередной усопшей; тогда учитель прерывал урок и устраивал минуту молчания. Потребовалось направить немало обращений в управление образования, написать несметное число писем в городскую администрацию, провести десяток заседаний специальной комиссии, чтобы школа получила новое здание на другом краю города. В особняке же, учитывая сложившуюся ситуацию, было решено организовать дом престарелых.
Директор остался заправлять своей богадельней. Осталась и прежняя школьная кухарка. Сиделки и санитарки, которые раньше содержались на ставках учителей, были переоформлены как положено, и все зажили счастливо.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды старуха под номером сто сорок три, одна как перст на всём белом свете, не почувствовала себя неважно. Несмотря на то что она вскоре оправилась, это событие по определённым причинам не могло не заинтересовать руководство дома престарелых. Согласно договору проживания, имущество пациентов после их смерти в случае отсутствия иных наследников разделялось поровну среди сотрудников заведения, проработавших тут не менее пяти лет. (Поэтому в конце каждого четвёртого года практичный директор увольнял всех, кроме кухарки, у которой был какой-то компромат на него, и набирал обслуживающий персонал заново.)
Так вот, хотя старуха выздоровела и чувствовала себя прекрасно, директор с кухаркой, пользуясь связями в банке, навели справки. Узнав сумму, хранящуюся на счету номера сто сорок три, кухарка и директор лишились дара речи.
Принимая во внимание исключительные обстоятельства, кухарка временно сдала поварёшки помощнице и взялась лично ухаживать за номером сто сорок три, которую по такому случаю перевели в отдельную келью. Прежде всего в ходе утомительно долгих вечерних бесед она удостоверилась, что у старухи действительно никого из родственников нет, что те немногие, кто когда-либо был дорог её сердцу, скончались, светлая им память, ещё во младенчестве, — старуха вынула вставную челюсть и положила в стакан, — или были убиты на войне, будь проклят этот, как его… с континента… но не на этой, а на позапрошлой… вы, милочка, её не застали, наверное, маленькой были и не упомните… а я помню, как будто это было вчера… и вот, в день, когда началась война, молочник, его звали Джимми… не принёс с утра… молока, а не бывало случая, чтобы он не пришёл даже в самую скверную погоду, — она вздохнула и вставила челюсть обратно, — мелочь! но она меня тогда потрясла и врезалась в память, так что я по сей день помню то утро. Эмма, вы спите? Вы же Эмма?.. Эмма! Я вам рассказывала про Джимми, молочника, который не пришёл в то утро.
Кухарка очнулась, выпила воды из стакана, где побывали зубы, и постаралась узнать, что и когда у её подопечной болит. Но та, похоже, была крепка как гранит и результаты даже самых экзотических медицинских обследований были неутешительны.
Тоска охватила директора и кухарку. Они сели у окошка и запили.
Но удача повернулась к ним лицом, и в начале декабря номер сто сорок три забыла закрыть окно, простыла, закашляла, затряслась и дрожала дни и ночи напролёт. Пока все наряжали ёлку, она перебила дюжину шаров, а под конец запуталась в гирлянде, упала и сломала шейку бедра. Надо ли говорить, что ей была оказана вся посильная помощь.
Предусмотрительные директор с кухаркой, не откладывая дела в долгий ящик, заказали оный по телефону и занялись другими приготовлениями. Возникли некоторые трудности с покупкой похоронных венков, поэтому решено было удовольствоваться рождественскими.
Номер сто сорок три угасала день ото дня, но счастливый исход всё откладывался, и кухарка опять взяла бремя ухода за старухой на себя. Они вновь повели беседы о былых временах, и старуха, почувствовав искренний интерес своей заботливой сиделки, доверительно сообщила, что на днях с неба спустятся ангелы и она, номер сто сорок три, отойдёт под их пение в мир иной. Кухарка с директором, уже один раз поверившие в скорую кончину старухи, решили вмешаться в божий промысел.
В ночь на двадцать третье декабря хор мальчиков той самой школы, которая раньше размещалась в доме престарелых, был вызван в палисадник. Полночи они пели рождественские гимны, чуть не отморозили себе пальцы на ногах, но наутро номер сто сорок три была жива-здоровёхонька. Утром старуха поведала, что конец уже близок, потому что она слышала ангелов, но пока не видела их. Директор, узнав от кухарки о новом условии, пообещал „показать ей ангелочка“.
И он не шутил. На крыше с давних пор остался небольшой строительный кран в рабочем состоянии. Следующим же вечером кухарка с директором одели самого серьёзного мальчика в костюм с крылышками и вручили ему трубу. Кухарка осталась с ним на балконе третьего этажа, а директор поднялся на крышу и стал спускать трос с крюком вниз.
Напрасно они верили в ответственность ребёнка: заскучав, он дунул в трубу, издал жуткий звук, так что кухарка шарахнулась в сторону, свалилась с балкона и повисла на крюке. Кран под весом упитанной женщины средних лет понесло в сторону, директора повалило наземь, а кухарка, ногами вверх, издавая истошные вопли и всё ускоряясь, летела вдоль окон второго этажа. В конце стены она стукнулась о башню и, присмиревшая, двинулась в обратном направлении.
* * *
Можно только представить себе, какой ужас испытали те семнадцать пациенток, которые, увидев в окне визжащую ведьму в белом халате, скончались от сердечного приступа. Целеустремлённая же номер сто сорок три, так и не дождавшись в окне светлого ангельского образа, выздоровела, пережила и директора, и кухарку, а всё состояние старухи получил нашедшийся в корнях генеалогического древа внучатый племянник.