Сентябрь 2016, Москва
Один парень, звали его Джек, шёл домой из города. Дорога была дальняя, еды он с собой не взял, а по пути, как назло, ни одного постоялого двора или харчевни. Наступили сумерки. И вдруг — глядь: в поле дерево, а под ним накрытый стол, который так и ломится от всяческих кушаний. Джек подошёл ближе и видит: у стола сидит безрукий-безногий старик в колпаке и таращится на еду. И так давно, видимо, смотрит, и так сильно хочет есть, что глаза из орбит уже вылезли, ещё немного — и на стол упадут.
Джек и спрашивает, как старика зовут и что он тут делает.
— Зовут меня Глаза Навыкате, а сижу я тут и жду, когда меня покормят. Покорми меня, Джек!
И хотя Джек сам страсть как хотел есть, согласился:
— Отчего ж не помочь тебе, ты вон какой неловкий.
Взял ложку в одну руку, ломо́ть хлеба — в другую и стал кормить Глаза Навыкате. А тот как накинется, как набросится на еду, чуть ложку не проглотил! Разевает огромный беззубый рот, хватает всё, что Джек ему подносит, и глотает не жуя. И только тоненьким голосом кричит:
— Рыбу давай! Супа мне! Мяса скорей! Пить хочу!
И при этом смотрит неотрывно на Джека. А тот чувствует: чем больше Глаза Навыкате ест, тем сам он, Джек, менее голодным становится.
Принялись за десерты: пироги и варенья, сыры и печенья… Наконец стол опустел. Сытый Джек откинулся на стуле и тяжело вздохнул. Кажется ему: сделает хоть шаг — живот лопнет. А Глаза Навыкате за время обеда будто только исхудал: вылупился на него и сла-а-абеньким голосом так: „Ой, Джек, лучше б ты меня не кормил, ой, совсем худо стало“. И свалился под стол. Джек же задремал прямо на стуле и так до утра и проспал, а когда очнулся, обнаружил, что лежит под деревом на земле, стола нет и в помине, да и Глаза Навыкате пропал как не бывало.
А на следующий день другой парень, тоже Джек, шёл из деревни в город. С самого утра у него маковой росинки во рту не было. Живот урчит, как дикий зверь, а поесть негде. Шёл он долго; вот и солнце к закату клониться стало.
Вдруг видит: под деревом стоит стол и ломится от яств. Около стола сидит в колпаке безрукий-безногий старик (а вы ведь знаете, кто это был) и пялится на еду. И давно, похоже, смотрит. По крайней мере, глаза уже на кончике носа висят — того и гляди на стол упадут.
Подошёл к старику Джек и спрашивает, кто он такой.
— Зовут меня Глаза Навыкате, а сижу я тут и жду, когда меня покормят. Покорми меня, Джек!
Но Джек до того сам хотел есть, что и говорит:
— Да если я тебя кормить буду, то с голоду опухну. Потом как-нибудь.
И стал уминать за обе щеки: одной рукой суп зачерпывает, другой — пирог тащит в рот, и к рыбе тянется, и мясо хватает, и запивает, и закусывает.
Глаза Навыкате молча глядит на него и даже не моргает, а Джек всё ест и ест. И вот что странно: с каждым куском и каждым глотком живот только больше от голода сводит. Смекнул Джек, что дело тут нечисто, но остановиться никак не может.
Наконец на столе ничего не осталось. Джек, обессилев, свалился со стула под стол, скрючило его от голода, что подкову. А Глаза Навыкате сидит дово-о-ольный! Икает, рыгает и говорит: „Ой, спасибо тебе, Джек, ой, накормил, век помнить буду!“
Утром Джек очнулся на земле, полумёртвый, сил подняться нет. На дереве во́роны сидят и ждут падали. На его счастье, проезжал мимо крестьянин, глядь — человек в поле лежит и стонет. Погрузил он его на телегу и отвёз обратно в деревню.