Октябрь 2023, Тбилиси
Каждый раз, когда жизнь сводила его с Софроньей, Алексей Митрофанович Голышев задавал вопрос, за что же ему это счастье и почему колдунья изо всех городов Сибири выбрала именно Нечаев.
— Трудно сказать, — в обычной своей манере, будто витая в облаках, отвечала та, — пожалуй, название понравилось. Да ещё имя у реки такое поэтичное — Исто-о-ома, — протянула она. — Вы согласны?
— Конечно, согласен! Подумать только, насколько проще была бы моя жизнь, поставь меня руководить любым из городов Диковражья. Но вот достались Нечаев, Истома…
«…Софронья» — продолжил он перечисление про себя.
— Диковражье? — удивилась колдунья. Там что, дикобразы живут?
— Нет, там много оврагов.
— Ах, вот оно что. Надо обязательно туда съездить…
— Да-да! — с готовностью закивал градоначальник.
— …вдвоём.
— Боже упаси! — вырвалось у Алексея Митрофановича.
Колдунья озадаченно посмотрела на него. Тот объяснился:
— Видите ли, это далеко отсюда будет, неделя пути в одну сторону, я не могу позволить себе столь длительное отсутствие в городе…
Так и проходили их беседы за чашкой чая, то под вишнёвым деревом, то в доме у Софроньи.
Тихим вечером в конце апреля к колдунье постучались. Она открыла дверь и увидела на пороге немолодую женщину.
— Счастлива познакомиться, — приветствовала её Софронья.
Гостья вздрогнула:
— Я же не представилась.
— Не очень-то любезно с вашей стороны, да? — с сочувствием спросила колдунья.
— Простите. Меня зовут…
— Екатерина Штотова, я знаю.
— Если знаете, зачем мне было себя называть?
— Понятия не имею, — развела руками хозяйка дома, — почему вы собирались это делать.
Сбитая с толку, женщина молча смотрела на колдунью, но с такой тоской в глазах, что Софронья сжалилась:
— Впрочем, до имени вашего, Екатерина Спиридоновна, мне нет никакого интереса, проходите, пожалуйста.
— Спасибо, — тихо ответила та.
— Ну, что привело вас ко мне?
— Не знаю, с чего и начать. Я… в отчаянии. У меня три беды: первая — это курица…
— Погодите, — прервала Софронья свою гостью, — три — это серьёзно, мне надо всё записать, чтобы ничего не перепутать.
У неё в руках возник лист бумаги и недавно изобретённая шариковая ручка.
— Что ж, теперь, прошу, излагайте.
— Так вот, первая моя беда — это курица. Одна она у меня, кормилица. Но перестала нестись.
— Это поправимо. Что дальше?
— Вторая беда — собака. Она мужнина покойная…
Софронья возмутилась:
— Зачем вы храните дома труп?
— Да нет же, покойный муж, а собака живая.
— Тем более! Мужа-то почему не похоронить?
— Я… я… вы…
Женщина стала задыхаться, но отпила предложенной воды, немного успокоилась и продолжила:
— Муж на кладбище, собака дома, только толку от неё никакого — охранница та ещё, своего ли, чужого — и расцелует, и подскажет, где деньги лежат.
— Какое умное животное!
— Дура она. А я человек бедный… Тут недавно курицу чуть не стащили, хорошо, что я проснулась. А собака просто на это смотрела!
— Хорошо, я поняла. Какая третья беда?
— Дочка моя. Родилась-то с короткими руками… так и не выросли. Я ей говорю, мол, учись, может, в контору какую возьмут. Будешь там переписывать бумаги, тем себя и прокормишь. А то помрёт наша курица, и по миру пойдёшь.
— А она что?
— А она ничего.
— Эх, — вздохнула Софронья, — помочь-то делу нетрудно. Только имена их, назовите, будьте уж любезны, Екатерина Спиридоновна.
— Конечно. Круша, Найда и Василиса.
Софронья немедля достала из шкафчика флаконы с необходимыми снадобьями, подписала на каждом имя и вручила просительнице. На том и распрощались.
Назавтра же колдунья, гуляя по округе, услыхала какой-то шум и свернула со Встречной улицы в Поперечный проезд. С десяток людей стояли у покосившегося забора и над чем-то потешались. Колдунья подошла и спросила, в чём дело.
— Да вот… Катька повесилась! — сквозь смех ответил какой-то парень.
— До чего… уморительно, — озадаченно произнесла Софронья и посмотрела, что происходит во дворе.
А посмотреть было на что!
Пёстрая курица расхаживала туда-сюда, то и дело останавливаясь и начиная старательно, хоть и криво, выводить лапой: «Бернардо. Кто здѣсь? Франциско. Стой! Отвѣчай мнѣ: Кто идётъ? Бернардо. Да здравствуетъ король!» — и так далее.
От чтения Шекспира колдунью отвлекла старая серая собака, которая вышла из сарая, затравленно посмотрела на людей, присела… и под новый взрыв хохота снесла самое настоящее яйцо.
Софронья закатила глаза и хотела, было, разразиться речью о людях, которые даже в таких ответственных вопросах не могут не наделать глупостей, но вдруг из-за забора выскочила с громким лаем полуголая девка и вцепилась зубами в платье колдуньи.
— Фу, фу, плохая девочка, — отбивалась от неё Софронья, — фу, отпусти меня, Василиса.
Полоумную оттащил от колдуньи и загнал во двор уже знакомый ей парень:
— Бывает же! Только не Василиса она, а Найда.
— Позвольте, кто же собачьим именем дочь называет?
— Ну, Катька-то — женщина с вымыслом. Была.
— Ясно, — осознала Софронья причину трагедии. — А собаку, видать, Крушей кличут, верно?
— А то как же!
В ответ на это колдунья только покачала головой.
— Эй, Круша, ко мне!
Та с опаской подошла. Софронья погладила её:
— Забьют тебя, чего доброго, милая.
И увела собаку к себе домой.