← 10. Ёлочные игрушки
Обычно Лилия Мария Серна встречала Рождество одна, у себя дома, расхаживая по роскошной сорокакомнатной квартире с неисчерпаемым бокалом вина и разглядывая картины на стенах. Это были полотна из запасников галереи, которым не нашлось места в постоянной экспозиции. Однажды ведьма спросила у директора разрешения „взять парочку работ до поры до времени“, а тот уже двадцать лет не мог собраться с духом и потребовать вернуть Тициана в музей.
Но в этом году всё было иначе. Лилия Мария никак не находила себе места, бестолково бегала по музею из зала в зал, нигде не задерживалась надолго и целую группу туристов со жвачками лишь сдержанно укорила. С последствиями такого увещевания легко справился штатный психолог Королевского музея изящных искусств (при менее благоприятном раскладе туристам понадобились бы услуги штатного реаниматолога).
Причиной беспокойства никак не мог быть утюг, который ведьма не выключила во время последнего визита на дачу, потому что тот работал на угольях и давным-давно остыл. Нет — ведьме страсть как захотелось вновь оказаться за городом, потому что там, казалось, все понимали её гораздо лучше, чем люди в зимнем Лондоне, и где, в конце концов, ждал морковки кабан.
При воспоминании о кабане в глазах ведьмы блеснули слёзы, и она твёрдым шагом направилась прямиком к начальству. Лилия Мария вошла в кабинет сквозь дверь и застала директора в объятиях Анны Софии, своей племянницы.
— Тётя Лилия, какой приятный сюрприз! — сказала Анна София, не прерывая поцелуя.
— М-м, м-м-м, м-м-м! — обрадовался визиту своей лучшей сотрудницы директор. При этом он смешно размахивал руками, и даже могло показаться, будто пытается освободиться.
— Здравствуйте, господин директор! — сказала Лилия Мария. — Я по срочному делу.
Она опустилась на стул и попробовала взять пару измором, нетерпеливо качая ногой. Спустя два часа Лилия Мария оценила перспективы дальнейшего сидения над душой у влюблённых, сообщила об отъезде на каникулы как о деле уже решённом, попрощалась и вышла так же, как вошла — не утруждая себя открыть дверь.
В хорошую погоду Лилия Мария могла пройтись до дома пешком, но с неба текла какая-то слякоть, и, справедливо рассудив, что такси в такой день придётся ждать долго, она вздумала — чуть ли не впервые в жизни — воспользоваться городским общественным транспортом.
— В конце концов, разве конец года не время для чудес и экспериментов? — озадачила ведьма сидевшего на остановке индийца и отбыла на подошедшем автобусе.
Она даже не удосужилась узнать его маршрут. Конечно, если бы кто другой поехал в неизвестном направлении, то попал бы куда ему надо лишь при очень большом везении. Для Лилии Марии такая удача была делом самым обыкновенным, поэтому автобус послушно поехал, вопреки всякой логике, к её дому.
Лилия Мария любовалась жизнью за окном, когда её потревожил контролёр.
— В смысле? — удивилась ведьма, когда услышала вопрос. — Какой ещё билетик?
— Леди, вероятно, изволит шутить?
— Леди изволит ехать к себе домой.
— Леди следует предъявить проездной документ.
— Леди желает, чтобы ей не досаждали в путешествии.
Леди выразительно посмотрела на мужчину, но тот видал и не такое, поэтому продолжал сердито потрясать штрафной квитанцией.
— Леди должна заплатить штраф.
— Леди не желает тратить время на такие пустяки.
— Леди в таком случае может, чего доброго, быть передана в руки полиции.
Так они и продолжали с леденящей душу вежливостью упражняться в модальных глаголах, пока не прибыли в тупик с односторонним движением, где жила Лилия Мария.
На следующее утро, в пятницу, ведьма погрузила в чемодан несколько тонн вещей первой необходимости и отправилась на вокзал, до которого было рукой подать. Выйдя из дома, Лилия Мария обнаружила автобус на прежнем месте и на прощание послала воздушный поцелуй водителю, контролёру и томящимся внутри пассажирам.
Вскоре она заняла своё купе и стала считать мгновения до отправления экспресса на электромагнитной подушке. Мгновений выходило слишком много, поэтому она принялась за секунды, которые тоже раздражающе часто сменяли друг друга. Тогда ведьма устроилась поудобнее закрыла глаза — и проснулась уже в освещённом вагоне допотопного состава на дизельном ходу. Каким образом она совершила две пересадки с поезда на поезд, навсегда останется загадкой.
Однако Лилии Марии было не до тайн. Она поспешила взять машину.
— Дорогуша, — обратилась ведьма к шофёру, — в порядке ли дорога? Не замело ли? Не заледенело ли, часом?
— Да не, — махнул рукой разговорчивый, как и прежде, водитель.
В детстве Лилия Мария пару раз навещала Офелию Эвридику в рождественские каникулы, и ей запомнились заснеженные деревенские просторы и сказочной высоты сугробы. Сейчас она смотрела на унылый осенний пейзаж и только вздыхала. „Не мешало бы справиться с прогнозом погоды, прежде чем отправиться в дорогу, — записала она в блокнотике, — по крайней мере, сани можно было с собой не брать“.
Дома ведьму проводили в приготовленную комнату. Там Лилия Мария быстро разделась и, едва повалившись на кровать, мгновенно уснула.
Утром она распахнула шторы и обнаружила крылатого кабана примёрзшим пятачком к окну. Она помогла ему освободиться и вручила привезённую из самого Лондона морковку.
За завтраком присутствовала только горничная, которая спросила у Лилии Марии позволения провести сочельник дома с семьёй и получила его, потому что ведьма-искусствовед всё равно намеревалась встретить Рождество в гордом одиночестве.
Решив воссоздать атмосферу праздника своего детства, Лилия Мария первым делом установила в гостиной ёлку, которую не без труда достала из чемодана. Ёлка, почуяв свободу, принялась расти и вскоре упёрлась в потолок. Тогда она расправила лапы и заняла почти всё помещение.
— Помилуйте, — обратилась к ней Лилия Мария, — ведь мне здесь стол ещё надо поставить, а кроме того, вы слишком уж неосторожно тянетесь задними конечностями к камину… дайте-ка я вас поправлю.
И она придала ёлке нужные размеры при помощи маникюрных ножниц.
На кухне ведьма нашла уйму праздничных блюд, которые загодя приготовила кухарка. Когда Лилия Мария попробовала отщипнуть кусочек пирога, раздался звонок мобильного телефона:
— Высоко сижу, далеко гляжу, это на вечер, не трогайте! — сообщила кухарка.
— Спасибо, дорогая, без вас я никак бы не догадалась, — процедила Лилия Мария, — счастливого Рождества.
Положив трубку, она прибавила вполголоса и другое пожелание; впрочем, то же сделала и кухарка, которая была невысокого мнения о порядочности городской хозяйки в кулинарных вопросах.
Какое-то время ушло на то, чтобы сделать символическую уборку в доме. От этого занятия её отвлёк другой звонок, уже по местному телефону. Это была, конечно, Лукреция Борджия ван Рейн, которая, как обычно, затрещала, едва ей ответили:
— Лилия! Какой сюрприз! Очень рада вас слышать, уж и не думала и не гадала, не приедете ли вы сюда на праздник, но как нутром чуяла, что не бывать тому, ведь иначе и быть не могло, верно?
Лилия Мария не смогла дешифровать вопрос и замялась на мгновение, но потом сказала:
— Лукреция! До чего славно, что вы меня набрали! Как видите, приехала на Рождество. У вас всё в порядке?
— Да, благодарю. Сегодня обещали быть гости. Не поверите: я совсем с ног сбилась, хотя планирую лишь скромный ужин.
Оказалось, что Лукреция встречала это Рождество с кузиной Ирен Лион, её тётей Алисой, которая нашла-таки себе имя — Тинтье, и пятью другими близкими людьми.
Она продолжила:
— Знаете, в прежние годы светлой памяти Офелия Эвридика закатывала иногда пиршества для шестидесяти четырёх, а однажды и вовсе для пятисот двенадцати человек! Поверите ли: среди приглашённых была целая пожарная команда! Мне посчастливилось побывать в сочельник у неё в гостях, и я вам скажу, что она устраивала просто бесподобные вечера. Уверена, вы ещё затмите славу своей тётушки! Кто будет у вас, если не секрет?
— Э-э-э… — замялась Лилия Мария. — Ну, там… та, ся… пятая. Десятая…
— Как это десятая?
— Ой, это выражение такое.
— А-а-а, вы, верно, шутите! Не пугайте меня, пожалуйста, милая Лилия, я уж было подумала, что вы собираетесь отмечать в одиночку. Меня бы это совсем не обрадовало, потому что пришлось бы нести к вам завтра похоронный венок.
— Это ещё почему? — испугалась Лилия Мария.
— Традиция такая. Кто Рождество один встречает, тому не видать, мол, надежды в новом году, тот до следующей зимы отрезает себя от нашего мира, остаётся чужим всем вокруг и самому себе. Я как-то раз так поступила по глупости. Ну и кошмарный же был тот год! Всё сидела и исписывала тетрадь за тетрадью, тетрадь за тетрадью… Всякие мысли о судьбах и устройстве мира лезли в голову, смешно сказать. Один доктор философии начал читать и чуть было не сошёл с ума, представляете!
Лилия Мария хорошо могла это вообразить: счёт жертвам её собственной монументальной диссертации об архитектуре человеческой души шёл на десятки.
Внезапно на том конце провода раздался грохот и то ли ругательства, то ли возгласы приветствия.
— Алло, Лукреция, что стряслось? Алло! Алло! Номер спасателей — сто двенадцать! Я тоже сию минуту буду!
— Нет-нет, Лилия, дорогая, прошу прощения, всё хорошо, не волнуйтесь, ничего не случилось… это я от неожиданности при виде Аделаидочки немножко упала со стула. Теперь, боюсь, мне пора. Что ж, ещё раз желаю вам приятно провести вечер. До встречи завтра! — распрощалась Лукреция.
Надо понимать, что дачная соседка Лилии Марии предпочитала разговаривать по телефону, сидя на барном стуле двухметровой высоты; по её словам, это помогало сконцентрироваться на беседе. Так что падение должно было быть весьма эффектным, хотя и совершенно, по деревенским меркам, безопасным.
Лилия Мария покачала головой с досады: похоже, идея остаться и в этом году одной на Рождество была неудачна. Она задумалась, кого можно было бы ещё успеть пригласить к столу.
На Чайник и Даму в кринолине, положим, можно было рассчитывать всегда. Семейство мышей из-под комода уехало на каникулы к родне в булочную. Жестянщика Тони похоронили в октябре. Почтальон и Гертруда, его жена, были весьма рады слышать Лилию Марию, но они уже обещались в гости в другой дом.
— Что ж, если постараться, можно усадить за стол и крылатого кабана… Но всё равно ведь до круглого числа будет не хватать ещё столько же человек! — в отчаянии всплеснула руками ведьма. Она недовольно посмотрела на накрытый стол и с ожесточением, злясь на саму себя, прошипела: — Ну и пусть! Ничего не поделаешь теперь. Потерплю год, а там видно будет…
Вечер меж тем близился, и, когда достаточно стемнело, Лилия Мария решила нарядить ёлку. Сама не зная почему, она приглушила свет в комнатах и на цыпочках пошла наверх.
Лилия Мария откинула чердачную дверцу и театрально ахнула при виде пространства, открывшегося её взору. Затем она тяжело ухнула, потому что получила не удержавшейся в открытом положении дверцей по голове и чуть было не рухнула с лестницы.
В другой раз ведьма была осторожней и прежде поднялась на чердак целиком, а уж только потом принялась восхищаться и удивляться. Вечный полумрак хранил старину в пыльных коробках и кофрах, рассохшихся корзинах и занавешенных шкафах. То здесь, то там слышался случайный шорох, раздавался тихий вздох, едва заметное перестукивание падающих с полок безделушек, внезапный скрип досок под ногами, глухой удар лбом о балку, грохот обрушившейся горы чемоданов и звон разбитой коллекции венецианских зеркал.
Погром, который учинила Лилия Мария, не поддаётся описанию современниками, и лишь археологи будущего смогут найти подобающие слова, чтобы передать масштаб катастрофы.
Ведьма оставила инцидент без внимания, а вместо этого, ведомая интуицией, добралась до огромного мешка в углу, в котором нашла бочку, где лежал полутораметровый футляр для очков, а внутри него — собрание клинописных табличек с анекдотами и искомая коробка с ёлочными игрушками. Лилия Мария спустилась с добычей в обитаемые комнаты и изучила письмена на картоне упаковки. Набор, говорилось там, предназначен для украшения еловых деревьев на Рождество и праздник Нового года. Производитель надеется, что покупатели не останутся равнодушными, при условии использования продукции по назначению, и счастливо встретят праздники. Способ применения не отличался оригинальностью и предписывал осторожно взять игрушку и повесить на выбранную ветвь посредством прилагающейся тесёмочки. Когда ведьма открыла коробку, то обнаружила, к своему разочарованию, что инструкцию по эксплуатации, особенно её часть про бережное обращение со стеклом, читали, должно быть, не слишком внимательно, поскольку целыми остались только зелёный кот с огромными жёлтыми глазами, чёрный петух и керосиновый фонарь. Удалось разглядеть обломки длинноухого пса, цветка розы, шута и заводных часов, а остальные игрушки превратились в стеклянную крошку.
Лилия Мария повесила первую фигурку, и та сверкнула глазами с ветви. Ведьма задумалась: „И зачем я уехала из города? Осталась бы в Лондоне. Не было бы никакого расстройства… И отчего я не позвала никого в гости заранее? Тоже мне традиция — оставаться одной на Рождество…“
Раскаяние всё сильнее скребло на душе. Чтобы отделаться от этого ощущения, Лилия Мария поскорее взяла следующую игрушку и повесила на ёлку. Комната освещалась только огнём из камина, и в этом полумраке на месте фигурки ведьме почудилась абсолютная пустота, холодная и колючая.
— И никто ведь, ни одна душа обо мне теперь не вспомнит!
Что-то больно клюнуло Лилию Марию в сердце. Из-за подступившей слабости она подошла к стене и спустилась на пол, тихо плача.
Часы пробили полдвенадцатого. За накрытым столом никого ещё не было.
— Чайник, наверное, уже наполирован. Да и Пугало взяла лучший свой веер… А что мой кабан? Да ведь он, бедняжка, может порвать фрак в кустах!
Чувство ответственности заглушило чёрное отчаяние. Она впустила крылатого кабана в дом и рассадила за столом всех своих трёх гостей.
Чтобы довести дело до конца, Лилия Мария взяла последнюю фигурку — фонарь — и повесила на ёлку. Ей вдруг стало легко, и она, надеясь сама не зная на что, подошла ко входной двери.
И раздался звонок.
— Это просто ужас, а не погода! Просто кошмар какой-то! Я думала, мы встретим Рождество в сугробе! Ха-ха-ха! Тётя, тётя, смотрите, кого я привела! — В дом из начавшейся на улице метели ворвалась Анна София, ведя, как в вальсе, директора музея.
— Анна! Но как?!
— Здравствуйте, Лилия! У вас тут так… — директор увидел за столом кабана, белоснежное пугало и чайник, — так необычно!
— Что вы, что вы, господин директор, — пропела сияющая от счастья ведьма-искусствовед. — Всё в строгом соответствии с традициями!
Она не успела закрыть за гостями дверь, как увидела в снегу беспорядочно мечущиеся фары автомобиля, который на полном ходу врезался в её забор.
— Ну не чудо ли?! — воскликнула Лилия Мария. — Здравствуйте, мой дорогой инженер! Вам не очень-то везёт на дороге… Вы точно умеете водить?
— Ох, это вы! Здравствуйте! Сам не знаю, что произошло… Надо будет починить машину…
— После, после, скоро уже полночь. Пойдёмте за стол!
И она представила специалиста по компьютерной безопасности собравшейся за столом компании.
„Глядите-ка, — подумала Лилия Мария, — а ведь производитель игрушек не врал! Уж чего-чего, а равнодушия в его игрушках нет…“
Лишь одно место за столом пустовало. Часы приготовились бить полночь. Лилия Мария недоверчиво и чуть ли не с укоризной посмотрела на игрушку в форме керосиновой лампы, которая поблёскивала, как звезда в ночном небе, и тут на свободный стул опустился незримый и неслышимый дух Офелии Эвридики.
Ведьма поняла это, безмолвно поприветствовала тётушку и встретила Рождество с надеждой на лучшее будущее.