Декабрь 2023, Кейптаун; июль — октябрь 2024, Тбилиси
Хотя освоение Сибири — дела давно минувших дней, мало какой атлас может похвастать хорошей детализацией этих земель. Потому, наверное, неудивительно, что обнаружить на карте Нечаев удаётся довольно редко.
И всё же подобное пренебрежение весьма обидно: конечно, город был далекоуездным, но далеко не захолустьем: население неуклонно прибавляло числом вот уже более полувека.
Сия демографическая картина благоприятствовала развитию ремёсел и торговли, отчего всевозможные предприятия росли как на дрожжах, соревнуясь друг с другом и со здравым смыслом. Здесь была самая звонкая в империи кузница, небывалых размеров гончарный круг, на котором готовили ещё макет Царь-колокола в натуральную величину, и даже завод по производству наиболее игристых в мире вин.
Дошла очередь расширяться и до пекарни на Кувшинной улице. Установив исполинских размеров квашню, хозяева решили отметить это событие с размахом и закатили пир горой, куда пригласили всю округу. А Софронья, так уж получилось, шла куда-то по своим делам, видит: люди едят — ну и заглянула на огонёк.
Она сидела за длинным столом среди захмелевших сограждан, подслушивала их горести да чаяния и помахивала веером, чтобы развеять спиртные пары.
Пекарь решил поговорить с незваной гостьей:
— Скажите… А правда, что ведьмы не могут создать живое из неживого?
— Мы, колдуньи, дорогой Глеб Никифорович, можем и не такое!
— Не такое-то понятно, а способны ли на такое?
— Так такое, оно всякое бывает. Какое именно изволите?
— А вот чтобы прям как человек!
— Это можно, — улыбнулась Софронья. — Вы мне только теста дайте немного, и я мигом его слеплю.
Как назло, теста в пекарне не нашлось. Глеб Никифорович кликнул супругу, и та побежала скрести по сусекам да мести по амбару, месить да заквашивать, бурча и чертыхаясь, но в итоге колдунья получила требуемое. Она вылепила человечка и наказала положить в квашню вместе с излишками теста. Когда это было исполнено, Софронья подошла к чану и позвала:
— Сенька, проснись, — и в тесте — чпок-чпок — открылись голубые глаза. — Ты пока взрослей, дорогой, а утром выйдешь в люди.
Но случилось не так, как она полагала. Сенька рос себе, рос, да и вырос. На заре он уже стал переваливаться через край квашни и до смерти напугал супругу пекаря. При виде такого страшилища женщина заорала благим матом и стала швырять в него всё, что попадётся под руку. Сенька замычал что-то нечленораздельное и потопал в поисках воды во двор. Он двигался почти вслепую из-за наплывающего на глаза теста и ненароком наступил на курицу, которая прилипла к нему намертво.
— Ах ты такой-сякой! Убирайся отсюда! — Сеньку огрели хлебной лопатой, и он, взвыв, побежал. Жучка у ворот зарычала при виде чужака, залаяла и стала на него кидаться. Парень отмахивался от собаки, но та угодила в тесто и, скуля, увязла в нём. Следом так же бесславно сгинула и вздумавшая забодать Сеньку коза.
Он брёл, не разбирая дороги, по городу, затягивая в своё нутро всё новых и новых жертв и поднимая переполох похлеще иного пожара.
Пред лицом опасности нечаевцы сплотились и стали думать, как извести врага.
— Изверг!
— Совсем ошалел, окаянный!
— Долой шалóго, — взревели люди и отправились ловить злодея.
Поимка не заняла у них много времени. Мужики отважились приблизиться к затравленному Сеньке и опутали его верёвкой. Но повесить комок теста не получилось, равно как не удалось и отрубить ему голову — только потеряли хороший топор.
— Утопим чудовище! — заверещала Елизавета Алексеевна Кондрашкина, и призыв подхватила разъярённая толпа.
Парня под крики и улюлюканье провели силком по улицам и пихнули в колодец. Но тесто удержалось на плаву, поэтому спустя какое-то время его достали и стали изобретать новую казнь. Идейки у них были одна другой хлеще, пока наконец неуёмной бабе не пришла в голову светлая мысль источник раздражения попросту сжечь.
— Полно вам, — кокетливо отвечала она на похвалы, — всякий неравнодушный гражданин бы такое придумал.
Поскольку подходящего размера печи поблизости не было, то пожертвовать сараем вызвалась всё та же Елизавета Алексеевна, вконец разомлевшая от всеобщего внимания.
Тесто меж тем с Сеньки совсем обтекло, и из-под него показался самый обыкновенный человек. Его кинули в сарай, заперли дверь и подожгли набросанную солому.
Софронья пила чай, когда над городом поднялся дым, сопровождаемый страшным криком, который, впрочем, быстро утих. Сама не своя, колдунья поспешила в Глазурный переулок, обнаружив там сгоревший сарай и обугленные сухарики посреди руин. Софронья растерянно взглянула на толпу:
— Но ведь это был человек… из того же теста, что и вы.
— Да какой человек, — снисходительно рассмеялась Елизавета Алексеевна, — урод как он есть. Хорошо, что быстро поймали!
И, довольные собой, душегубцы разошлись.
Софронья же вернулась в свой сад. Она сидела под вишней и зарисовывала в альбом начатый ранее вид Нечаева. Колдунья никак не могла решить, пойдёт ли городу прямая перспектива или обратная, поэтому работала каким-то чудом сразу в обеих. Она рассеянно водила углём поверх акварели и размышляла над случившимся.