Красота есть тайна, постигаемая нашими душами, что ликуют и ширятся, отдаваясь её власти, а разум в недоумении останавливается перед нею, не в силах найти название и воплотить в слова.
Сюжеты балетных постановок были зачастую совершенно невероятными. В 1796 году в Венеции «Лодоиска» Майра шла в сопровождении произведения, озаглавленного «Кук, или Англичанин на Таити», а на следующий год взоры миланцев услаждали танцующие папа Пий VI и Консистория, собиравшиеся подписать Толентинский договор.
(Сеид):
Какой ужасный день!.. Сомненья — в ком их нету…
Сюда приезжают туристы, чтобы проверить себя на правдивость, и смело фотографируются у «Уст истины» — рожи древнего божества с разинутой пастью, скорее всего, фавна, который, согласно преданию, должен неминуемо укусить своими зубами засунутую в его рот руку лжеца… Но то ли лжецов не стало, то ли фавн устал…
Однажды Гоголь переоделся Пушкиным и пришёл в гости к Державину, Гавриле Романычу.
Старик, уверенный, что перед ним и впрямь Пушкин, сходя в гроб, благословил его.
Стихи Пастернака густословесны, и то и дело доходят до подлинного буйства слов, образов, звуков, метафор, будто толпящихся и подгоняющих друг друга. В этом буйстве поэту некогда в образы свои вглядываться — куда там! — что и приводит к тому, что, если в некоторых стихах нарушить ритм и прочесть их как прозу, ахинея получится невероятная. В стихотворении, посвящённом Анне Ахматовой, например, сообщается, что поэтесса «испуг оглядки приколола к рифме столбом из соли» — и чудовищную цитату эту я привожу почти что наудачу, их можно было бы сделать тысячи.
Но неужели же только оттого, что лев свиреп, волк прожорлив и ненасытен, а лиса хитра и лукава, басня теряет свою назидательность? Если автор направляет её против глупца, упоённого славословиями, то из клюва вороны сыр попадает прямо в пасть лисицы, и нравоучительный смысл басни не вызывает сомненией; обрати он её против низкого льстеца, он закончил бы свою притчу так: «Лисица сыр схватила и проглотила, однако ж сыр отравлен был».
В прошлое воскресенье рано утречком, часов примерно в шесть вечера, я плыл на всех парусах через горы, когда повстречался вдруг с двумя всадниками в карете, сидевшими верхом на одном муле, и спросил их, не знают ли они точно, на какой час назначена свадьба Билла Хэннефорда, которого отпевали вчера в нашей церкви.
Они ответили, что точно не знают, лучше мне спросить у бабушкиного дедушки.
Борис:
Я вношу, прошу прощенья,
Деловое предложение,
Чтоб в Черёмушки и я, и вы, и мы
Не спешили бы так очень,
А попутно, между прочим,
Прокатились бы по улицам Москвы.
Бабуров:
Очень было бы приятно.
Бубенцов:
Скажем, в Химки и обратно.
Маша:
Как на ЗИМе.
Лидочка:
Нас тут много…
Сергей:
Ерунда!
Бубенцов:
Я согласен.
Лидочка:
Я согласна.
Бабуров:
Это было бы прекрасно!
Сергей:
Так поехали?
Лидочка, Маша, Бабуров и Бубенцов:
Поехали!
Сергей:
Куда?
Бубенцов:
По Никитской, по Петровке.
Маша:
По Зацепе, по Покровке…
Маша и Бубенцов:
По бульварам до Кропоткинских ворот.
Лидочка:
По Стромынке, по Басманной.
Борис:
По Ордынке, по Песчаной.
Бабуров:
Тут мы сделаем обратный поворот.
Сергей:
И вперёд без остановки
Вплоть до самой Усачёвки,
К стадиону по широкому шоссе,
Где зелёные массивы
Удивительно красивы,
Где Москва видна во всей своей красе.
Лидочка и Маша:
Во всей своей красе.
Лидочка и Маша:
А оттуда по Плющихе, по Арбату, по Палихе до Измайлова — там тоже стадион.
Бабуров и Бубенцов:
По Миусской, по Солянке,
По Сущёвской, по Таганке,
По Калужской, в юго-западный район.
Маша:
Это что? Уже Полянка?
Бабуров:
Погодите, здесь стоянка, я хочу минуты две передохнуть.
Сергей:
Нет, не здесь, мы на Волхонке
У бензиновой колонки
Подзаправимся немножечко,
И в путь!
(Мышь):
— Итак. Заглавным звуком в засилье застойного затишья боярского застолья ворвался грозный стук топора, которым Пётр рубил окно в Европу.